И вот через год с небольшим после того случая на том же месте подружка учинила мне допрос из-за этих злосчастных презервативов. Подняв голову, я увидел кружившего в небе коршуна. Здорово, наверное, быть такой птицей. Летай себе, и больше от тебя ничего не требуется. Уж во всяком случае - предохраняться не надо.

- Я тебе правда нравлюсь? - тихо спросила Идзуми.

- Еще как! - отвечал я. - Конечно, нравишься. Сжав губы в ниточку, она посмотрела мне прямо в глаза и так долго не отводила взгляда, что мне сделалось не по себе.

- Ты мне тоже, - наконец сказала Идзуми. “Сейчас скажет: но...” - подумал я и угадал.

- Но не торопись, пожалуйста. Я кивнул.

- Ты такой горячий. Подожди. Я не могу так быстро. Просто не могу. Мне подготовиться надо. Ты ведь можешь подождать?

Я снова кивнул, не сказав ни слова.

- Обещаешь? - проговорила она.

- Обещаю.

- Ты не сделаешь мне больно?

- Не сделаю, - сказал я.

Идзуми опустила голову и поглядела на свои туфли - обыкновенные черные мокасины. Рядом с моими они казались совсем маленькими, словно игрушечными.

- Я боюсь! - сказала она. - Мне стало казаться в последнее время, что я превратилась в улитку, у которой отобрали ее домик.

- Я сам боюсь, - отозвался я. - Чувствую себя иногда, как лягушка с рваными перепонками.

Идзуми подняла на меня глаза и улыбнулась.

Будто сговорившись, мы молча встали и перешли в тень какой-то будки на крыше, обнялись и поцеловались. Улитка без домика и лягушка без перепонок на лапках... Я крепко прижал к себе Идзуми. Наши языки робко соприкоснулись. Рука скользнула по ее блузке, нащупала грудь. Идзуми не возражала, лишь закрыла глаза и вздохнула. Грудь у нее оказалась небольшая и уютно уместилась в ладони, будто ей там было самое место. Идзуми тоже прижала руку к моей груди, к самому сердцу, и это касание как бы влилось в его глухие толчки. “Конечно, она совсем другая, не такая, как Симамото, - думал я. - Нечего ждать от нее того, что я получал от Симамото.