Он кивнул:

- Ну, раз такие дела... Она. Можешь не сомневаться. Хотя, может, и зря я тебе это говорю.

- Как она? Только честно.

- Хочу, чтобы ты понял одну вещь, - сказал он после короткой паузы. - Мы же из одного класса, и я все время думал, что она - очень привлекательная девчонка. Классная. И характер, и вообще... внешность. Не красавица, но очень обаятельная. От таких сердце начинает биться чаще. Правильно?

Я тряхнул головой в знак согласия.

- Значит, хочешь честно?

- Ну говори же.

- Боюсь, тебе это не очень понравится...

- Не имеет значения. Я хочу знать правду. Он снова хлебнул виски.

- Я тебе завидовал. Завидовал, что ты всегда с ней. Хотелось, чтобы у меня была такая девчонка. Что уж теперь скрывать. Ее лицо всегда у меня перед глазами. Намертво в памяти отпечаталось. Поэтому когда мы столкнулись в лифте, я сразу ее узнал, хоть и восемнадцать лет прошло. То есть я хочу сказать: какой мне смысл гадости про нее говорить? Я в шоке был, когда ее увидел. Поверить не мог. Короче, привлекательной ее больше не назовешь.

Я прикусил губу.

- Что ты имеешь в виду?

- Ее дети боятся. Дети, которые в их доме живут.

- Боятся? - Ничего не понимая, я не сводил с него глаз. Наверное, он неудачно выразился. - Что значит “боятся”?

- Может, хватит на эту тему? С меня достаточно.

- Она что? Говорит что-то детям?

- Она никому ничего не говорит. Я же тебе сказал.

- Чего тогда они боятся? Лица? - Да.

- У нее что, шрам на лице?

- Никакого шрама.

- Чего ж тогда бояться?

Он залпом допил виски и бесшумно поставил стакан на стойку. Потом перевел взгляд на меня. Видно было, что ему неловко, он явно чувствовал себя не в своей тарелке. Но в выражении его лица было еще что-то. Он вдруг напомнил мне того мальчишку, каким был в школе. Подняв голову, однокашник долго смотрел вдаль, словно провожал глазами бежавший куда-то водный поток, и наконец сказал:

- Не могу толком объяснить, да и не хочу. И не спрашивай меня больше ни о чем. Если бы ты ее увидел, сам бы все понял.